Тайный посол. Том 1 - Страница 2

– Секачик, подтяни штаны, не то потеряешь! Какой же, к чертям, из тебя казак без штанов? Да очкур завяжи покрепче!

Под смех и гогот казаков, толпившихся вокруг, Секач поддернул левой рукой широкие красные шаровары и, уязвленный насмешкой, свирепо бросился вперед. Но мощный удар сразу охладил его пыл: сабля вылетела из руки и с лязгом упала на землю. Секач в растерянности остановился и стал скрести грубыми пальцами выбритый до блеска затылок.

А Метелица спуску не давал:

– Эй, Товкачик, чего разомлел, как линь в ушице? Поворачивайся живей, сучий сын! Будь казаком, а не квашней с тестом! – гаркнул он и плашмя огрел саблей по широкой спине неповоротливого крепыша.

Тот споткнулся, как спутанный конь, сплюнул и, вытирая рукавом вспотевший лоб, вышел из круга.

Остался один Звенигора.

Метелица сразу посерьезнел. Отбросил саблю, что держал в левой руке. На изборожденном морщинами и шрамами лице взбухли синие жилы. По всему видно, что с этим противником он считается.

В толпе тоже стал утихать шум: только теперь начиналась настоящая сабельная игра.

Звенигора с ходу ринулся в наступление – от его удара веером брызнули с сабель голубые искры.

Выше среднего роста, упругий и гибкий словно молодой дубок, с кучерявым темно-русым чубом вместо обычно принятого у запорожцев оселедца, – таким был этот молодец. Он разгорячен состязанием, его продолговатое, чисто выбритое лицо пылало ярким румянцем, а быстрые светло-серые глаза под выразительными размашистыми бровями блестели от озорного, разудалого восторга. Он с веселой улыбкой теснил старого казачину.

Сабли не останавливались ни на миг, под ногами бойцов гудела потрескавшаяся от мороза земля. Арсену хотелось каким-нибудь сильным или хитрым ударом обезоружить Метелицу или загнать в проход между куренями, что также означало бы для старого воина поражение.

Он не обращал внимания на то, что его суконная жилетка в двух местах рассечена насквозь, а левый рукав белой сорочки алеет выше локтя от горячей крови, – нажимал так, что Метелица вынужден был отступать.

– Ишь, сатана, какой рьяный! – беззлобно басил он: видно, любил молодого казака. – Ну, ну, давай, сынку! Пощекочи бока старому медведю! Но и сам остерегись. Хоть и молод ты и быстр, да Метелицу не просто одолеть!.. Ого-о, я вижу, ты не в шутку задумал пузо мне проткнуть! Побойся Бога, хлопец!.. Мне еще хочется осушить добрый ковш, а глядишь, и два горилки. А если сделаешь в моем грешном чреве дырку, то мне останется только слюну глотать, когда другие пить будут…

Дородный Метелица ловко отбил саблю своего молодого противника, опасно приблизившуюся к его действительно солидному животу. Звенигора отступил на несколько шагов, перевел дыхание, затем снова пошел в наступление и прижал старого к самому куреню с камышовой крышей.

Зрители заволновались. Молодые казаки криками и свистом начали подбадривать Звенигору:

– Давай, Арсен! Жми его!

– Выпусти деду Метелице бочонок крови! Это ему, старому черту, не повредит, меньше к молодицам будет лазить!

– И вправду! Его не опередишь!

– Го-го-го! Ха-ха-ха!

– Так его! Так! Черт его дери!

– А что, дед Метелица, жарко стало? Это тебе не блох ловить в кожухе! Тут надо сабелькой действовать!..

Метелица смахнул рукавом с носа каплю пота. Из его широкой груди вырывался тяжкий свист.

А старые казаки, разумеется, были на стороне Метелицы. Маленький, темнокожий, высохший, как вобла, дед Шевчик, подергивая длинные белые усы, скакал сбоку на коротких ножках, подсказывал другу:

– Слева руби, Корней, слева! Не поддавайся молокососу, будь он неладен!

Все понимали, что это шутка, что единоборство закончится мирно возле бочонка с горилкой, но, как и всякая игра, поединок распалил страсти, и зрители горячились не меньше самих бойцов.

Наконец, прижатый к стене, Метелица бросил саблю в ножны.

– Ставь, чертов сын, кварту горилки за науку! И не очень-то нос задирай, что уступил тебе Метелица! – сказал он и строго добавил: – А ударов слева – берегись!.. Дед Шевчик правильно подметил…

– Спасибо, батько, – почтительно ответил молодой казак, одеваясь и тоже убирая саблю в ножны. – Поимею в виду… Еще раз благодарствую за науку! Я рад, что мой учитель – знаменитый на все Запорожье казак Метелица. Никогда не забуду тебя, батько!.. Ставлю бочонок горилки в благодарность – промочим горло!

Звенигора бросил корчмарю Омельке в кружку для денег серебряный талер. Крикнул:

– Угощайтесь, братья!

Но не успели казаки наполнить ковши, как в воротах появился слепой с поводырем. Из котомки у него выглядывал желтый гриф кобзы с темными дубовыми колышками. Старик, видно, очень устал, он еле плелся.

– Сюда, сюда, деда! – закричал Секач, любитель танцев. – Выпьешь чарку да заиграешь нам гопака!

Поводырь подвел слепого к гурьбе казаков.

– Мы уже в Сечи, Яцько? – спросил старик.

– Ясное дело. Слышишь – казаки вокруг.

Кобзарь скинул шапку и, чутким ухом уловив дыхание многих людей, уставил в их сторону пустые глазницы. Потом низко поклонился. А когда поднял голову, то все увидели, что по щекам старика текут слезы.

– Неужто я в Сечи, братья? Не верится!

– В Сечи, дед! В Сечи! – зашумели казаки. – Чего ж тебе не верится?

– Долго рассказывать, други… Вот уже двадцать шестой год, как схватили меня крымчаки и в неволю продали. Под самый Цареград… Двадцать пять годков не пил я воды из нашего Днепра… Только рвался к нему!.. За это и очей лишился!.. А теперь, лишь перед смертью, снова в Сечи! Дома!.. Спасибо судьбе, что – хотя и на старости – обратила ко мне лик свой!..